Сообщение о бое под деревней крюково. Музей боевой славы

20.09.2019

В контрнаступление под Москвой.

Противники Командующие

К. К. Рокоссовский
И. В. Панфилов
Л. М. Доватор
М. Е. Катуков

Вальтер Фишер фон Вайкерсталь
Вальтер Шеллер
Густав Фен

Силы сторон Потери

Диспозиция сторон

Советские войска были представлены соединениями 16-й армии генерал-лейтенанта К. К. Рокоссовского и располагались следующим образом (с левого фланга на правый) :

44-я кавалерийская дивизия (тогда в районе деревни Каменка ; ныне на территории южной части района Крюково);
8-я гвардейская стрелковая дивизия (тогда в районе посёлка Крюково ; ныне на территории районов Крюково, Старое Крюково и небольшом, южном участке района Силино);
354-я стрелковая дивизия (тогда в районе деревень Алабушево и Матушкино ; ныне на территории районов Силино и Матушкино).

По Ленинградскому шоссе (современная северная граница города) в районе мемориального комплекса «Штыки» проходила линия разделения с 7-й гвардейской стрелковой дивизией).

Немецкие войска были представлены (с левого фланга на правый) в основном 35-й пехотной дивизией (севернее железной дороги) и 11-й танковой дивизией (южнее) . Южнее располагалась 5-я танковая дивизия .

Ход боя

Внешние изображения
	. .
	. .
	. .

Рубеж осени - зимы 1941 года ознаменовался прорывом в район деревни Крюково двух немецких войсковых группировок, действовавших на разных направлениях. В битву вступили 8-я гвардейская стрелковая дивизия имени И. В. Панфилова, 2-й гвардейский кавалерийский корпус генерала Л. М. Доватора и 1-я гвардейская танковая бригада генерала М. Е. Катукова . Именно сюда, на станцию Крюково, после взятия деревень Пешки и Никольское фашистскими войсками, был перенесен штаб 16-й армии.

Память

«У деревни Крюково » (песня поэта Сергея Острового и композитора Марка Фрадкина , 1974 год)

Напишите отзыв о статье "Бои за Крюково"

Примечания

Литература

Десятов Л. Л., Горун П. Н. // Прорыв подготовленной обороны стрелковыми соединениями (По опыту Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.). Сборник статей. - М .: Воениздат , 1957. - 376 с.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Бои за Крюково

Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.

В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!

Эту пронзительную песню написали Сергей Островой и Марк Фрадкин в память о подвиге красноармейцев, ценой своей жизни удержавших последний рубеж перед Москвой.

На Ленинградском шоссе у въезда в Зеленоград возвышается холм Славы. Именно здесь, у деревни Крюково, натиск фашистских захватчиков был остановлен и произошел перелом: оборона обернулась наступлением. Бои, шедшие на зеленоградской земле, маршал Рокоссовский впоследствии назвал «вторым Бородино».

В ноябре-декабре 1941 года две немецко-фашистские группировки, одна из которых ранее действовала на Волоколамском направлении, а другая – на Клинском, прорвались в район деревни Крюково. Бой приняли воины 8-й гвардейской дивизии имени И.В. Панфилова, второго гвардейского кавалерийского корпуса генерала Л. М. Доватора и первой гвардейской танковой бригады генерала М.Е. Катукова. Они сражались за каждый дом и каждую улицу...

Когда враг занял деревни Пешки и Никольское и приблизился к деревне Льялово, командный пункт советской 16-й армии был перенесен на станцию Крюково.
30-го ноября во второй половине дня советские войска начали атаки по всему фронту обороны 16-й армии. Особенно жестокие бои шли в районе деревень Крюково и Пешки. Деревня Крюково переходила из рук в руки 8 раз. Враг сделал Крюково своим опорным пунктом. Каменные здания противник превратил в доты, между постройками в засадах находились врытые в землю немецкие танки. Фашисты стремились прорвать оборону советских войск во что бы то ни стало и дойти до Москвы.

В первых числах декабря войска 16-й армии генерал-лейтенанта К.К. Рокоссовского остановили продвижение немецких войск и перешли к обороне. В районе станции Крюково бои не прекращались ни на минуту. 354-я стрелковая дивизия обороняла Ленинградское шоссе и северную окраину Крюково.

Ожесточенное сражение началось в 10 утра 7-го декабря. Осколки снарядов покрыли всю крюковскую землю. У станции Крюково советские войска потеряли тысячи солдат и офицеров, но к вечеру 8-го декабря враг был сломлен. Лучшие части противника были разгромлены и обращены в бегство. Благодаря массовому героизму советских воинов немецко-фашистские группировки не смогли прорваться к Москве.

24 июня 1974 года на 40-м километре от центра столицы по Ленинградскому шоссе у въезда в Зеленоград был открыт памятник-монумент «Защитникам Москвы». На придорожном кургане, воздвигнутом на братской могиле, где покоится более 760 человек, высится серый обелиск. Три сомкнутых сорокаметровых штыка символизируют стойкость трех воинских частей – стрелковой, танковой и кавалерийской. У подножья обелиска расположены три мраморные стелы. На одной из них начертано:

«1941г. Здесь защитники Москвы, погибшие в бою за Родину, остались навеки бессмертны».

В пос. Крюково в 1940 г.насчитывалось 210 дворов и проживало свыше 1500 человек, он являлся одним из крупных поселений во всей округе, имел свою станцию на первой железной дороге Москва-Петербург.

Во время тех страшных боев 16-й армией командовал генерал-лейтенант К.К. Рокосовский, в районах Крюково и Нахабино - 8-я, 9-я гвардейские и 18-я стрелковые дивизии вели борьбу с 4-й танковой группой противника. Директивой от 29 ноября 1941 г. были направлены 354 стрелковая дивизия и пять стрелковых бригад (36, 37, 40, 49 и 53). Это были слабо подготовленные части из резервных соединений.

В ноябре-декабре 1941 года две немецко-фашистские группировки, одна из которых ранее действовала на Волоколамском направлении, а другая - на Клинском, прорвались в район деревни Крюково. Выгодное расположение Крюково на доступной для танков местности, близость к железной дороге делали станцию значимой целью для немецких генералов. Бой приняли воины 8-й гвардейской дивизии имени И.В. Панфилова, второго гвардейского кавалерийского корпуса генерала Л. М. Доватора и первой гвардейской танковой бригады генерала М.Е. Катукова. Они сражались за каждый дом и каждую улицу...

Когда враг занял деревни Пешки и Никольское и приблизился к деревне Льялово, командный пункт советской 16-й армии был перенесен на станцию Крюково.

30-го ноября во второй половине дня советские войска начали атаки по всему фронту обороны 16-й армии. Особенно жестокие бои шли в районе деревень Крюково и Пешки. Деревня Крюково переходила из рук в руки 8 раз. Враг сделал Крюково своим опорным пунктом. Каменные здания противник превратил в доты, между постройками в засадах находились врытые в землю немецкие танки. Фашисты стремились прорвать оборону советских войск во что бы то ни стало и дойти до Москвы.

9-го декабря воины 354-й стрелковой дивизии овладели деревней Матушкино и вышли на рубеж Чашниково, Алабушево. 12-го декабря был освобожден Солнечногорск, а 15-го декабря - Клин.

Станция Крюково и деревня Матушкино были последними населенными пунктами, захваченными фашистами в битве под Москвой. "Проклятый автобус до Москвы" не опаздывал, как шутили немцы, его просто не было. Красная площадь так и не стала для врага "промежуточной станцией".

Именно здесь, у деревни Крюково, натиск фашистских захватчиков был остановлен и произошел перелом: оборона обернулась наступлением. Бои, шедшие на зеленоградской земле, маршал Рокоссовский впоследствии назвал «вторым Бородино».

Из воспоминаний маршала Рокоссовского: «Боуржан Момыш-Улы разорвал карту: «Дальше нам карта не нужна, мы не отступим»...

Вот подразделение полковой разведки из двенадцати человек полностью погибает под огнем гитлеровцев. Бог мой, да сколько ж таких взводов, рот, батальонов и полков полегли у станции Крюково, в 41 километре от Москвы?!»

Стихотворение под названием «Баллада о верности», по мотивам которого написана в соавторстве с Марком Фрадкиным песня, было опубликовано Сергеем Островым в 1971 году. В первоначальном варианте содержалось девять четверостиший, часть которых были изменены, а также были добавлены новые строки. (Сергей Григорьевич Островой (1911-2005) - уроженец Носвосибирска (Новониколаевска), после школы пару лет работал в томском «Красном знамени».)

В отличие от песни "На безымянной высоте", о которой я делала пост пару недель назад, в этой песне нет реальных прототипов из стрелкового взвода, оборонявшего Крюково, всемером оставшихся вживых. Но воспоминания очевидцев тех боев вполне могут служить основой для нее.

Шел в атаку яростный

Сорок первый год.

У деревни Крюково

Погибает взвод.

Все патроны кончились,

Больше нет гранат...

Молодых солдат...

Будут плакать матери

Ночи напролет:

У деревни Крюково

Погибает взвод.

Он не сдаст позиции,

Не уйдет назад.

Их в живых осталось только семеро,

Молодых солдат.

Лейтенант израненный

Прокричал: «Вперед!»

У деревни Крюково

Погибает взвод.

Но штыки горячие

Бьют не наугад...

Их в живых осталось только семеро,

Молодых солдат.

Отпылал пожарами

Тот далекий год.

У деревни Крюково

Шел стрелковый взвод...

Отдавая почести,

В тишине стоят

В карауле у холма печального

Семеро ребят.

Так судьбой назначено,

Чтобы в эти дни

У деревни Крюково

Встретились они.

Там, где пал со славою

Тот бессмертный взвод,

Там шумит, шумит сосна высокая,

Птица гнезда вьет.

Три сомкнутых сорокаметровых штыка символизируют стойкость трех воинских частей - стрелковой, танковой и кавалерийской. У подножья обелиска расположены три мраморные стелы. На одной из них начертано: «1941г. Здесь защитники Москвы, погибшие в бою за Родину, остались навеки бессмертны».

На одном из главных направлений - Клинском -действовавшая группа германо- фашистских войск концентрировала свои усилия преимущественно вдоль Ленинградского шоссе. Одновременно значительные силы танков и пехоты врага повели атаки на Волоколамском секторе фронта. Здесь неприятельские армады танков с посаженными на них автоматчиками и моторизованные пехотные части продвигались не только по самому шоссе, но и стремились захватить десятки километров местности севернее его. Фашисты развивали свое наступление через город Истру на восток. Прибегая к подобному маневру, немцы намеревались обойти ряд танконедоступных рубежей и выйти на северные подступы Москвы, т. е. на фланг нашей обороны. Немецкие части Волоколамского направления с выходом к Ленинградскому шоссе соединялись со второй фашистской группировкой, которая наступала со стороны Солнечногорска. Тем самым немцы достигали тактического взаимодействия между обеими этими группами своих войск.

В районе Крюково немцам как раз и удалось сомкнуть свои колонны. Враг тут ближе, чем на других направлениях, подошел к Москве. Крюково стало головным опорным пунктом врага, вклинившимся в нашу подмосковную оборону. В этой точке образовался острый угол вражеского клина, одна сторона которого проходила по Ленинградскому шоссе, другая тянулась на Волоколамское направление. Противник напрягал все свои усилия, чтобы закрепиться в районе Крюково и расширить свой прорыв. Немцы бросили под Крюково одного только северного направления 35-ю пехотную и большую часть 5-й танковой дивизии. Тяжелые и ожесточенные бои в районе деревни и на ее улицах продолжались несколько дней.

2 декабря под давлением превосходящих сил противника наши части местами отошли на промежуточные рубежи обороны. Ее передний край в районе Крюково проходил по восточной части этой деревни. Она была атакована с нескольких направлений и после упорного боя взята двадцатью тремя немецкими танками с десантами автоматчиков. Небольшие группы танков, следуя по дорогам и имея на флангах фашистских автоматчиков, пытались распространиться от Крюково к Ленинградскому шоссе и вдоль полотна железной дороги, но были отогнаны нашими частями. Танки же, оставшиеся в деревне, были немцами использованы для организации обороны. Попытка неприятельской пехоты пробиться в Крюково одновременно со своими танками, успеха не мела. Тогда враг бросил новые группы танков, под прикрытием которых 3 декабря в Крюково проникла и немецкая пехота. В целом в Крюково и в расположенных рядом кирпичных заводах и деревне Каменка немцы сосредоточили до 60 танков и 11-й полк 35-й пехотной дивизии. Лишь только враг занял этот район, как начал возводить здесь укрепления, организовывать огневую систему. Мерзлый грунт не позволял рыть окопы и блиндажи. Поэтому фашисты стали приспособлять под свои огневые средства здания. В домах под полом противник рыл укрытия, куда ставил тяжелые пулеметы и противотанковые пушки. Окна служили амбразурами. Для ведения огня враг проламывал также стены. Поверх пола растилался накатник из бревен и засыпался землей. Пулемет и орудие, укрепленные таким образом, могли вести огонь даже в том случае, если здание охватывалось пламенем пожара.

В Крюково есть несколько каменных зданий. Все они были заняты фашистскими автоматчиками или пулеметчиками. Что касается минометов, то немцы устанавливали их на крышах и чердаках домов, а иногда прямо в помещениях с выломанным потолком.
С каждым новым днем боя фашисты подбрасывали в Крюково дополнительные силы, новые огневые средства. Особенно много было подтянуто противотанковых пушек. Многие танки были приспособлены к ведению огня с места. Они укрывались за постройками или располагались в заcадах. Танковые засады имелись не только на основных подступах (лесная дорога или дефиле вблизи деревни), но и в районе построек. Так, два-три фашистских танка располагались в нескольких десятках метров от окраины и маскировались постройками. Они выскакивали из-за укрытия на окраину деревни при подходе нашей пехоты или танков. Все было использовано неприятелем для того, чтобы удержать Крюково. Мало того, что немцы сосредоточили здесь много танков, пехоты, большое количество огневых средств, они еще минировали основные подступы к деревне.

Наши части повели наступление на Крюково и ближайшие к нему районы 4 декабря. С юга действовали кавалеристские части полковника Куклина. С востока и с севера - частя генерала Ревякина совместно с 1-й гвардейской танковой бригадой. Наступление началось с нескольких коротких артиллерийских и минометных огневых налетов. Наши боевые порядки были встречены сильным вражеским огнем. Заградительный массированный огонь минометов и пулеметов был настолько густым, что бойцы залегли и в дальнейшем вынуждены были переползать. Тут наступление велось крайне медленно. Лишь естественными укрытиями подразделения вплотную подошли к строениям деревни.
В первый день наступления к южным домикам деревни Каменки прорвались кавалеристы. По ним был открыт огонь из района кирпичного завода, где укрывались 3 тяжелых немецких танка. Атака кавалеристов была отбита.

Первые попытки наступления гвардейцев так же, как и кавалеристов, успеха не имели. Враг оказывал упорное сопротивление. Его огневая система не была еще достаточно расстроенной. Огневой бой и последующие атаки длились двое суток подряд. В ходе наступления первых дней нашим частям удалось установить фланги врага, выявить его слабые места. Одна из частей генерала Ревякина , действовавшая севернее деревни, углубилась в расположение немцев несколько больше, чем части, наступавшие с фронта. Она оказалась на фланге Крюковского оборонительного узла. Одновременно отдельные кавалерийские подразделения полковника Куклина и соседние части начали с юга обходить Каменку. Обозначился второй (правый) фланг вражеской обороны. Наступление, таким образом, развивалось согласно решению нашего командования.

Замысел этого решения заключался в том, чтобы окружить всю Крюковскую группировку врага. Для этого требовалось добиться продвижения и частей, действующих с фронта. Следует заметить, что расположенные рядом деревни Крюково и Каменка тянутся на несколько километров с севера на юг. Поэтому наши наступавшие на флангах части были удалены друг от друга на значительное рас-стояние. Взаимодействие между ними сильно затруднялось. Для того, чтобы оно было осуществлено, и требовалось продвижение частей с фронта. Одни лишь фланговые атаки могли привести к действиям, разрозненным по времени. В первые дни боя наблюдались случаи, когда немцы перебрасывали на машинах свои резервы из одной части села в другую. При неодновременных наших атаках с флангов и фронта враг мог последовательно отбивать их, подбрасывая в угрожаемые места свои резервы.
Весь опыт этих двухдневных боев был полностью учтен во время решительного штурма. Решено было атаковать врага ночью. Но для этого понадобилось по плану построить боевые порядки. Первые эшелоны наступающих составляли истребительные труппы. Они комплектовались из 5-6 бойцов, вооруженных ручными и противотанковыми гранатами и зажигательными бутылками, помимо присвоенного им оружия. Под покровом ночной темноты эти группы подползали со всех сторон к деревням и одновременно набрасывались на врага. Зажигательными бутылками и противотанковыми гранатами они уничтожали неприятельские танки, зажигали здания, выкуривали из них фашистов. Вслед за ними действовали другие подразделения.

Атака была подготовлена засветло. Командиры показали истребительным группам направление их действий и поставили им задачи. В частности полковник Куклин лично организовал истребительные группы, произвел с ними рекогносцировку местности, на которой подробно объяснил боевую задачу.
В ночь на 7 декабря наши части вновь атаковали Крюково и Каменку одновременно с обоих флангов и фронта. Завязался уличный бой. Зажатые с трех сторон Фашисты бросились бежать из деревень. Здесь были не только немцы, но и австрийцы, и финны. Выскочив в панике из домов, они не понимали друг друга и стреляли один в другого. Путаница усиливались еще и тем, что часть немецких солдат была одета в отнятые валенки и красноармейские шинели. Прикрываясь огнем танков и отдельными автоматчиками, гитлеровское хваленое войско стало удирать, преследуемое нашими частями.
Фашисты, чтобы скрыть следы потерь в личном составе, собирали своих убитых солдат и сжигали их в домах сразу по нескольку десятков. Во время же бегства из деревни они на ходу подбирали солдат и бросали их в горевшие здания.
Потерпев поражение в районе Крюково, немцы лишились одного из тех пунктов, на который возлагали большие надежды. Бой за Крюково - один из ярких эпизодов провала немецкого наступления на Москву.

Полковник И. Хитров

Вернуться в дату 12 декабря

Комментарии:

В канун очередной годовщины Московской Битвы, которая стала поворотным моментом в Великой Отечественной войне 1941-1945 года, сайт день за днём вспоминает историю. Бои проходили в тех местах, где десятилетия спустя вырос современный Зеленоград. Как пережили это время простые люди, жители Крюково и окрестных деревень - семьи, в которых мужчины ушли на фронт или в ополчение, дети, которым сегодня 80-90 лет? Каким для них был день 6 декабря 1941 года?

«6 декабря. Суббота. 4-я ночевка германских солдат. Сильные бои происходят в Крюкове и пожары»

Матушки но - Алабушево. Из воспоминаний Веры Григорьевны Конкиной, в девичестве Устиновой (по книге А.Н.Васильевой «Земляки», сборнику воспоминаний жителей Крюково и окрестных деревень):

Отступающие немцы поджигают русскую деревню, конец 1941 года

«Когда началась война, маме [Мария Григорьевна Устинова] исполнилось всего 32 года, но у нее уже было шестеро детей (от одного года до 14 лет). Семья жила в деревне Матушкино. Отец был идейным коммунистом, а потому отказался от брони и в октябре 1941 г. ушел добровольцем на фронт. Погиб… Из детства осталось три ощущения: страх в период боев, голод, холод, тяжелая работа на выживание и светлый образ матери. Попытаюсь воспроизвести эти ощущения.

Бои приближались к нашей деревне Матушкино, которая оказалась в эпицентре борьбы за стратегически важное Ленинградское шоссе. Зная, что немцы, заняв населенные пункты, начинают уничтожать коммунистов и членов их семей, мама вместе с детьми, опасаясь измены, спрятала все свое семейство у бабушки в деревне Алабушево. Но немцы туда пришли еще раньше, бабушкин дом сгорел.

Нашли новое убежище в поселке Алабушево - никем не занятый дом. Было очень холодно, а рядом горели на морозе дома, трещали от большого огня бревна, … летели искры… И вдруг, прямо на меня, … из огня (видимо, из горевшего сарая) выбежала корова. Навсегда запомнилась эта сцена: огонь, корова и слезы, текущие из ее глаз… Стало жутко от ощущения безысходности.

Второе ощущение, которое осталось от войны - ощущение голода и холода. Во время боев многие дома в Матушкино были разрушены или сгорели. Уцелевшие дома немцы сожгли при отступлении. Когда жители, укрывавшиеся в разных местах, возвращались в деревню, в пепелищах домов они находили обожженные трупы. Кормить детей было нечем, все запасы уничтожены, в пищу шли трупы лошадей… На этом пепелище нужно было возрождать жизнь, растить детей. Все это легло на плечи женщин».

Каменка - Баранцево . Из дневника Николая Ивановича Бухарова, который жил на лесной даче между деревнями Каменка и Баранцево, на речке Горетовке, и вёл записи на перекидном календаре:

29 ноября 1941 г. Суббота. Первая ночь в землянке. Пожары имелись в Крюкове.
30 ноября. Воскресение. Ночь и день происходит бой из орудий. Сильный ветер и снегопад. Пожары в дер. Баранцеве, Крюкове, Бакееве, Брехове.
1 декабря. Понедельник. Утром в 5 часов пожар в дер. Баранцево.
2 декабря. Вторник. С вечера произошел угар в землянке. С упорным трудом удалось извлечь трех угоревших. Теща, жена и сын Алексей ночевали дома, а днем - в землянке.
3 декабря. Среда. 1-й день. Ночевка в дому германских солдат.
5 декабря. Пятница. 3-я ночь и день, а наутро германские солдаты выбыли в Крюково. На ихнее место явились другие.
6 декабря. Суббота. 4-я ночевка германских солдат. Сильные бои происходят в Крюкове и пожары.
7 декабря. Воскресенье. 5-й день нахождения германских войск в доме.
8 декабря. Понедельник. 6-й день германских солдат. На утро обнаружено похищение фисгармонии под предлогом - это нужно офицеру временно. Утром 8-го в 5 часов тайным способом мой дом был оставлен германскими солдатами. Похищены предметы: топор, фисгармония, лампа «Матадор», салазки, мясорубка № 5.
9 декабря. Вторник. Ночь спокойно прошла. Германские войска отступают назад с огромной скоростью.
10 декабря. Среда. Сильные бои имелись в направлении Жилино. Пожаров не было. В доме тишина.

Красноармеец в деревне Каменка у немецкого танка

Виктор Кинеловский, 1942 / mosoborona.ru

Крюково - Водокачка . Из письма политрука Николая Фёдоровича Омельченко жительнице города Зеленограда, участнице боев за Крюково, Силиной Эрне Алексеевне (1960-е годы):

«Здравствуйте, Эрна! Прочел в „Правде“ „Бородино 41-го года“, где О. Попов рассказывает о битве за Крюково и о Вашем подвиге. Я участвовал в битве за Крюково в 8-й Панфиловской дивизии в полку командира майора Шехтмана, комиссар т. Корсаков, в должности политрука роты. Моей роте было приказано занять оборону правее водного бассейна (Водокачка) от которого шел на станции Крюково водопровод (это со стороны Москвы справа).

Подразделение, которому было приказано оборонять водный бассейн 6 декабря ночью, часов в 8 вечера, не вышло к исходному рубежу, и правый фланг у нас был открыт. Немецкие разведчики в количестве пяти автоматчиков через замерзший бассейн зашли к нам в тыл. Я со своим ординарцем Михаилом Петуховым находился в канаве, где проходил водопровод к станции Крюково. По обе стороны проходил штакетник. Немцы в 8-10 метрах оказались сзади нас.

Мой ординарец Петухов имел винтовку и гранаты, а я пистолет и гранаты. Мы в упор из винтовки и нагана застрелили двух. Один дал автоматную очередь, но она прошла выше нас. Мы произвели еще выстрелы, бросили гранаты и остальных уложили. Но это не главное, о чем я Вас хочу просить, чтобы Вы мне сообщили, а главное - другое.

После этой схватки и расправы с немцами я с ординарцем перешел в этом же месте в один дом из жженого кирпича, в котором на русской печке лежала женщина примерно 25-30 лет с больным ребенком. В комнате было еще два мальчика, примерно от 4 до 6 лет, а возможно и меньше - это сыновья той женщины, которая лежала на печке с больным ребенком.

Примерно в 3-4 часа ночи на 7 декабря 1941 года ребенок умер. Эта женщина понесла его хоронить, где-то недалеко, в траншею или бомбоубежище. В пятом часу началось наше контрнаступление, заработала артиллерия. Матери не было. Я с ординарцем накормил этих двух мальчиков. Оставив их, пошел поднимать роту в наступление. Поднял подразделение, открыл минометный огонь. Где-то в 50-60 метрах от дома я был ранен в правое плечо осколком мины.

Когда поднялся, вижу, ко мне бегут раздетые эти два мальчика. Я схватил их и оттащил их в дом, после чего пришла мать. Оставив их, она отправила меня в госпиталь, через Москву, в город Иваново. […] Меня очень интересует, живы ли эти братишки-мальчишки, и жива ли их мать…»

Эрна Силина (Янкус), 17-летняя жительница деревни Александровка (нынешний 14-й мирорайон Зеленограда), стала медсестрой Панфиловской дивизии 5 декабря 1941-года - во время боёв за Крюково она сама обратилась к командованию с настойчивой просьбой принять ее на медицинскую службу. «Она делала перевязки под огнем на поле боя, а также вытаскивала с поля боя раненых, подкладывая под тело красноармейца плащпалатку, - рассказывала дочь Эрны Алексеевны. - Так она прошла с дивизией до весны 1944 года».

А судьбу маленьких братьев и их матери, о которых говориться в письме, узнавали в крюковской школе, которая занималась поисковой работой - её директором с 1946 года стал Леонид Архипович Синюк, политрук сапёрного батальона 7-й гвардейской дивизии, участник боёв за Крюково. В эту школу и передали письмо Николая Омельченко - Эрна Силина к тому времени уже не жила в Зеленограде, после поисков её нашли в Мурманске. О женщине и мальчиках, героях письма, удалось только выяснить, что они остались живы. Эрна Алексеевна Силина и Николай Федорович Омельченко встретились в крюковской школе на юбилее 30-летия победы под Москвой в 1971 году.

6 декабря началась Клинско-Солнечногорская наступательная операция, целью которой было продвижение советских войск на на 30-40 км. В районе Крюково-Матушкино в этот день продолжались бои, но без особенных передвижений войсковых частей - это был день подготовки.

В Крюково «…в течение 4, 5 и 6 декабря проводилась тщательная разведка расположения противника в занимаемых их районах обороны», писал генерал-майор Ревякин, командир 8-й гвардейской Панфиловской дивизии. Но это была разведка боем - частям дивизии ставили задачи на наступление.

«Перед рассветом 6 декабря командиры и штабные работники стрелковых частей и нашей бригады собрались в штабе панфиловцев, в жарко натопленной избе, - вспоминал командир 1-й гвардейской танковой бригады генерал Катуков. - Всех волновал один вопрос: как выполнить приказ командарма. „Ваши предложения, товарищи командиры“. Слово взял я. Суть моего предложения сводилась к следующему. Рассредоточение танков по всему фронту атаки не принесет желаемого результата. Что значит при наступлении одна машина на роту, а то и на батальон!

„Не лучше ли, - сказал я, - сосредоточить основные силы бригады в мощный кулак и нанести им удар по наиболее уязвимому месту вражеской обороны. Танки должны не сопровождать пехоту, а вести ее на штурм укреплений противника“. Дебаты разгорелись жаркие. В результате решили взять группировку в клещи. Но, прежде всего, необходимо было организовать тщательную разведку».

Командир 4-й танковой (1-й гвардейской) бригады генерал-майор Михаил Ефимович Катуков с офицерами у карты. Зима 1941-1942 гг.

Зеленоградский историко-краеведческий музей / waralbum.ru

В течение 6 декабря и в ночь на 7-е проводились разведывательные поиски, артиллеристы засекали цели. Группа танкистов-добровольцев проникла вглубь обороны противника, изучила маршрут предстоящего наступления, отметила огневые точки. На обратном пути танкисты устроили засаду и взяли «языка», который помог уточнить систему огня и слабые места в обороне противника.

Из политдонесений политотдела 8-й гвардейской стрелковой дивизии (Архив МО, ф. 1063, on. 1, д. 100, л.л. 190-191): «В течение 6.12.41 г. изменений в расположении частей по дивизии не произошло. Противник в течение дня производил перегруппировку и сосредоточение своих частей в районе станции Крюково и Каменка, подтягивал пехоту и танки к переднему краю. 1077 СП занимает оборону отм. 186,5 Красный Октябрь, Кирп. Противник в течение дня вел периодический минометный обстрел переднего края. 1075 СП занимает оборону Кирп. северный, Кирп. южный, седлает дороги Крюково-Матушкино, Крюково-Савелки. Противник вел сосредоточение пехоты, танков на станцию Крюково, периодически вел минометный огонь. Подбито: 1 легковая и 1 грузовая машины противника. 1073 СП занимает прежнее положение. Противник вел минометный и пулеметный огонь по расположению наших частей. Огнем артиллерии уничтожено до 150 солдат и офицеров».

Полки «панфиловцев» получили «молодое коммунистическое пополнение» - новых бойцов, парторгов и командиров, которые заменили раненых и погибших и своим личным примером увлекали остальных. «Уже в первый день боев группой этого пополнения был подбит танк противника, - сообщалось в политдонесении. - Особо выделяется тов. Каменщиков, который в процессе боя заменил раненого парторга и повел за собой роту. Он учил людей правилам перебежки и метания гранат. Красноармеец Зубарев в бою вел себя мужественно и храбро. Находясь в здании школы, в самую тяжелую минуту он прорубил в стене отверстие и вывел через нее несколько человек гвардейцев. Тов. Тараканов, командуя взводом, организовал крепкую оборону. Лично сам из ПТР подбил 3 танка и 1 бронемашину, а из ручного пулемета уничтожил экипажи этих танков и бронемашины. Бойцы Дудкин и Лихачев заметили маскированные танки противника. Вооружившись ПТР, они подбили 2 танка».

В этот день в контрнаступление под Москвой перешли войска Западного фронта под командованием Жукова (30-я, 1-я ударная, 20-я, 16-я и 5-я армии - всего 100 дивизий). «Позже Гальдер скажет, что 6 декабря 1941 года был „разбит миф о непобедимости немецкой армии“. С наступлением лета Германия добьется новых побед, однако это не восстановит мифа об ее непобедимости», - пишет А.В.Сульдин, автор хроники «Битва за Москву».

«После 6 декабря солдат 32-го пехотного полка Адольф Фортгеймер отправил такое письмо: „Дорогая жена! Здесь ад. Русские не хотят уходить из Москвы. Они начали наступать. Каждый час приносит страшные для нас вести. Холодно так, что стынет душа. Вечером нельзя выйти на улицу - убьют. Умоляю тебя - перестань писать мне о шелке и резиновых ботинках, которые я должен был привезти тебе из Москвы. Пойми - я погибаю, я умру, я это чувствую“».

Похожие статьи: